О лице, изображенном на этом портрете, строились догадки еще в XIX веке, когда его называли то Мазепой, то Скоропадским, то именами других украинских полководцев. В последнее время было выдвинуто предположение, что это литовский гетман граф Казимир Ян Сапега. Как бы то ни было, в творчестве Никитина картина занимает особое место, ибо здесь он неожиданно из блестящего мастера парадного портрета превращается в художника, читающего в душах, создает трагический образ сильного, властного, много перенесшего на своем веку и исполненного скорби старика.
Mы не знаем точно, кто конкретно изображен на портрете.
Традиционно считается, что портрет написан после 1725 г. Поэтому он воспринимается как обобщенный образ человека Петровской эпохи, участника ее событий, свидетеля ее конца. Поза гетмана спокойна, верхняя одежда по-домашнему расстегнута, он погружен в себя. Его переживания понятны зрителю и их напряженность по контрасту с внешним спокойствием облика поражает почти болезненно.
Высокий лоб бороздят тревожные морщины, глаза словно впиваются в пространство, густые седые брови приподняты, волосы спутаны. Драматический эффект, создаваемый выражением лица, многократно усиливается его живописью.
Яркий бликующий свет, заливающий лоб и щеки, резко противопоставлен сумрачным теням на других частях лица. Противоборство света и тени приобретает особенно решительный характер благодаря тому, что они зажигают все краски лица, придают им необычайную интенсивность свечения, сообщают портрету страстную напряженность.
Трагическую окраску образа подчеркивает преобладание красного тона, ярко горящего на веках, на губах, на крыльях носа, возбужденно светящегося на щеках и подбородке, грозно пробивающегося сквозь тени. Тревожная контрастность колористического строя сохраняется и в одеждах гетмана, где пестрота светлых цветов — кораллового, голубоватого, золотого — спорит с коричнево-зеленым тоном.